Кобзарь

Великий, но малорусский кобзарь Тарас Григорьев сын Шевченко еженощно отправлялся на каторгу – рисовать статуи в Летнем саду. Установит деревянный мольберт, разложит цветную палитру и кисточки, настроит острый глаз на даль и ждет.

Тиха петербургская белая ночь – ни волна невская не всколыхнется, ни птица воробьиная не встрепенется, ни решетка железная не шевельнется. Кругом дивный мир, кругом чудное согласие, кругом мусикийская гармония – ни тревоги, ни переполоха.

Великий, но малорусский кобзарь Тарас Григорьев сын Шевченко, скрестив на груди каторжные руки, всю ночь напролет сидит у деревянного мольберта, всю ночь напролет поджидает, не появится ли откуда-нибудь настоящий русский художник.

И вот однажды дождался – в туманной глубине аллеи замаячили два видения. Они не шли – они плыли над песчаною дорожкою сада, как белые лебеди, и лица их светились необычайным светом, словно лики святых апостолов в Гефсиманском саду.

Остановились художники Жуковский и Брюллов подле великого, но малорусского кобзаря и спрашивают: «Чего тебе надобно?». – Каторга замучила, ослобоните! – возопил Тарас Григорьев сын Шевченко и, толкнув деревянный мольберт, пал в ноги светлым видениям.

«Надо помочь несчастному», – расчувствовался Жуковский и наказал Брюллову нарисовать портрет, дабы выручить великого, но малорусского кобзаря из беды. «Твой наказ исполню охотно, –откликнулся Брюллов, – но портрет будет твой, а не этого каторжника».