Эдвард Томас

Филипп Эдвард Томас родился 3 марта 1878 года в деревне Ламбет близ Лондона. Его отец – государственный служащий – по происхождению был валлийцем, и дома говорили на валлийском языке. Томас учился в школе Святого Павла в Лондоне и в колледже Линкольна в Оксфорде, который окончил со степенью магистра истории. Еще студентом Томас обзавелся своей семьей и, чтобы ее содержать, занялся литературной поденщиной – рецензировал до 15 книг в неделю для одной лондонской газеты. Однако ему удалось написать и несколько солидных научных исследований, посвященных творчеству Мориса Метерлинка, Алджернона Суинберна, Уолтера Патера.

Хотя Томас считал поэзию высшей формой литературы, но сам долгое время избегал служения музам. К этому его подвиг американский поэт Роберт Фрост. Он поселился по соседству в деревне Димок, которая летом 1914 года стала его литературной резиденцией. Друзья совершали длительные прогулки по окрестным полям и лесам, а вечерами общались с другими «дачниками» – поэтами Лэсли Аберкромби и Уилфредом Гибсоном. Впоследствии Фрост вспоминал: «У меня никогда не было и не будет такого года дружбы». Именно тогда великий американец убедил застенчивого валлийца заняться поэзией всерьез. В декабре 1914 года Эдвард Томас сочинил первые поэтические строки, которые из скромности опубликовал под псевдонимом.

Между тем, полыхающая в Европе мировая война разрушила газетный рынок, и литературная поденщина перестала приносить доход. Семья осталась без средств к существованию. В июле 1915 года Томас был вынужден пойти на призывной пункт и записаться в солдаты. Его направили в военный лагерь, где он в течение десяти месяцев обучался артиллерийскому делу, а затем получил офицерское звание. Весной 1917 года новоиспеченный лейтенант добровольно отправился в северную Францию – на Западный фронт. Ему оставалось жить считанные дни.

Все это время – с декабря 1914 года по апрель 1917 – Эдвард Томас творил стихи. Он успел создать 140 шедевров, которые вошли в сокровищницу английской поэзии. Своим творчеством он продолжил знаменитую буколическую традицию, известную со времен Феокрита и Вергилия, однако переосмысленную поэтами георгианской школы, прежде всего, теоретиком идеи великой поэзии Лэсли Аберкромби, который усматривал исток поэтического творчества в чистом, незамутненном опыте: «то, что случилось, интересно просто потому, что случилось». Однако в свои пасторальные картины Томас, исповедуя георгианские принципы поэтического реализма, все же вносил суровые нотки бытия: окружающая поэта действительность была отнюдь не идиллической.

9 апреля 1917 года началась битва при Аррасе. Когда закончилась артиллерийская подготовка, лейтенант Эдвард Томас вышел из укрытия и закурил трубку. В этот момент последний шальной снаряд просвистел над его головой. Поэт был убит страшной воздушной волной, которая не оставила каких-либо внешних повреждений. Узнав о гибели друга, поэт Роберт Фрост посвятил ему стихи: «Ты был из тех, кто, не боясь судьбы, жил как поэт и умер как солдат».

Труба

Подъем! Подъем! –
Труба уже пропела,
Мужской развеяв сон.
И вот заря зардела,
Даруя звезды мгле,
А свет – воде, земле.
Подъем! Разлей
Росу ночных полей,
Росу кустов скорей
Рассей, рассей!

Пока трубит труба
Сигнал сраженья,
Поверь, что есть судьба –
Есть зов рожденья.
Он сладостней, милей
Любых иных чудес.
Открой глаза: с небес
Струится свет лучистый
Сквозь сумрак, чистый и росистый.
Пора, пора – трубят:
К оружию, солдат!
Восстань, восстань!

Слезы

Я разучился плакать, но скупые слезы
Едва не проступили на глазах, когда
Помчались двадцать молодых веселых гончих
В цветущий луг, где посолонь кружился хмель,
И звонким лаем первый гон провозгласили:
Готовы к схватке хоть с самим драконом…

А этим утром я до слез растроган был,
Когда из сумрачной пустой казармы вышел
На воздух, напоенный светом и теплом,
Как будто выбрался волшебным коридором
Из царства одиночества и тишины,
А на плацу дробь барабанов раздавалась,
Свистели дудки песенку о гренадерах,
Сзывая на развод, и строились солдаты
Розовощекие, в мундирах белоснежных…
И эта музыка, и этот строй британский
Мне истинно великими вдруг показались,
Что красотой своей блеснули и прошли.

Сова

Пылает над дорогою закат
И холод пробирает до кости.
Я так замерз, и был, конечно, рад,
Когда трактир увидел на пути.

Я взял вина, согрелся у огня
И задремал под мерный шум листвы,
Но среди ночи разбудил меня
Исполненный печали крик совы.

Казалось, он покинул темный дол
Напомнить мне про совестливый суд,
Что на ночь я пристанище обрел,
А вот другие вряд ли обретут.

И горек был мой хлеб и виноград,
Когда я слышал этот крик ночной
За всех убогих и за всех солдат,
Кто спит сегодня в поле под звездой.

Солдат

А пахарь, что убит в бою свирепом,
Дремал частенько под открытым небом
И похвалялся, что, хлебнув немного,
Спал под кустом – за пазухой у Бога.
А что за куст и где произрастает,
Никто не знал, да и теперь не знает,
Во Франции или в краю ином
Тот пахарь почивает вечным сном.