19 октября 2014 года в зале Санкт-Петербургской филармонии им. Д.Д. Шостаковича состоялось первое исполнение – мировая премьера – «Радонежской оратории» Владиславы Малаховской на слова Евгения Лукина. Оратория посвящена святому преподобному Сергию Радонежскому и приурочена к торжествам по случаю его 700-летия, которое отмечается в этом году.

Автор музыки – В. Малаховская – окончила Петербургскую консерваторию по классу композиции С. Слонимского. Она член Союза композиторов России, педагог, музыкальный журналист, общественный деятель. Ее перу принадлежат многочисленные камерные вокальныке и инструментальные сочинения, произведения кантатно-ораториального и симфонического жанров. Она ориентирована на традиции русской композиторской школы, ей особенно близки образы русской старины, православные духовные песнопения (музыка для д/ф «Православные святые», сюита «Нашествие Батыя на Русь», кантаты «Ксения Петербургская», «Пересвет», ставшая музыкальным эскизом к «Радонежской оратории» и другие).

Автор либретто Евгений Лукин – поэт, писатель, переводчик, член Союза писателей России (1996), лауреат литературной премии им. Н.В. Гоголя (2006) и премии журнала «Нева» (2010). Как участник боевых действий на Кавказе награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» II степени. Он окончил исторический факультет ЛГПИ им. А.И. Герцена, проходил военную службу, работал учителем и журналистом. В 1990-е годы опубликовал стихотворные переводы «Слова о полку Игореве», «Слова о погибели Русской земли», «Задонщины», которые были высоко оценены академиком Д.С. Лихачевым. Помимо древнерусских переводов им осуществлены переводы произведений древнегреческих и римских поэтов, а также европейских авторов ХХ века. С 2005 года Е. Лукин является учредителем, издателем и главным редактором литературно-художественного журнала «Северная Аврора».

«Радонежская оратория» написана для солистов, смешанного хора и симфонического оркестра. Это большое, глубоко продуманное лирико-эпическое повествование о жизни Сергия Радонежского, его благословении на битву с татарами московского князя Дмитрия, Куликовской битве и победе (1380). Тема эта неоднократно встречается в русской литературе и музыке. Не вдаваясь в перечисление множества произведений, вспомним лишь, что первая опера Антона Рубинштейна «Куликовская битва» («Дмитрий Донской», 1852) была написана по трагедии В. Озерова (1807) и поставлена в Большом театре Санкт-Петербурга. А блистательный цикл стихов А. Блока «На поле Куликовом» вдохновил Ю. Шапорина на создание одноименной симфонии-кантаты. Не прошел интерес к эпохе Дмитрия Донского и в наши дни: появляются новые исследования, произведения художественной литературы (роман С. Бородина «Дмитрий Донской» и др.). Впервые в серии ЖЗЛ вышла книга Н. Борисова, посвященная Сергию Радонежскому (2006).

Борьба русских людей с иноземными врагами – одна из ведущих тем в русской классической музыке, особенно оперной, где, начиная с «Жизни за царя» М.И. Глинки, складываются свои традиции, продолжающиеся и поныне. Суть их, прежде всего, в противопоставлении двух контрастных музыкальных сфер: благозвучие, широта, опора на народно-песенные, романсовые интонации, на распетый духовный стих – всё это черты характеристики русских. Кричащие диссонансы, угловатые интонации, острый ритм, убыстренный темп, механистичность, причудливая танцевальность – призваны отобразить бездушие, жестокость, дикость врагов. Столкновение двух интонационных сфер как одного из ведущих принципов в музыке способствует обычно симфонизации произведения. Полагаю, авторам оратории нелегко было уйти от сложившихся традиций, избежать подражаний, стилизации, однако, надо сказать, они с честью вышли из этой западни. Им удалось соединить лучшие традиции, идущие не только от оперы, но и от старинных духовных концертов конца XVIII века, и от православных песнопений П. Чайковского, С. Рахманинова, А. Гречанинова и других, с оригинальностью и самобытностью собственного мышления. И, должно быть, не случайно во втором отделении концерта прозвучала Демественная литургия А. Гречанинова. Ведь именно этот композитор особенно ратовал за обогащение православных песнопений путем включения в них инструментов и даже написал несколько молитв для голоса в сопровождении струнных инструментов, органа и арфы. В оратории также ряд молитвенных текстов идет в инструментальном сопровождении.

Оратория – крупное, масштабное произведение. Сочинениями подобного рода не очень избалованы современные слушатели. Она имеет четко продуманное строение и состоит из семи частей, сцен, как их называют авторы.

1–2–3 части – своеобразный трехчастный цикл: рождение, отрочество, юность Сергия Радонежского. Эти сцены выдержаны в мягких «пастельных» тонах. Возвышенно-молитвенное настроение господствует в первой части, где хоровое пение чередуется с соло сопрано (образ Марии - буду–ей матери Сергия).

Оркестровое вступление – прекрасная картина окружающей природы – предваряет вторую часть. Подобного рода небольшие пасторальные эпизоды несколько раз встречаются в оратории и завораживают слушателей своей неяркой красотой, прозрачностью, изящными наигрышами деревянных духовых инструментов. Диалог Отрока (меццо-сопрано) со Старцем (баритон) полон смирения. Прощаясь, Старец благословляет Отрока и повелевает ему «в пустынных лесах возвести / Крепкую духовную твердыню / Во имя Отца и Сына, и Святого Духа».

Третья часть. Возведена Святая Обитель, и хор в спокойно-повествовательной манере рассказывает о ней. В самом звучании стиха, его рифме и ритме – стройность, уравновешенность, почти зримая гармония древнего архитектурного сооружения. Но всё меняется. Когда недовольные иноки требуют отпустить их. Стройность нарушается, впервые в оратории появляется, хотя и ненадолго, противостояние: смиренные увещевания Сергия и требовательно звучащий хор иноков. Но происходит чудо: появляются повозки с дарами. Звучат колокола, все возвращаются к славлению Сергия.

Резким контрастом врывается четвертая, центральная часть. Еще слышны отголоски предыдущих частей: вступительная пастораль оркестра – картина утра и прекрасная молитва Сергия: «От сна восстав, благодарю / За милость, Троица Святая».

Но внезапно в храм врываются бесы. Как всё изменилось и в тексте, и в музыке! Стихи приобрели собственное звучание: короткие строки, назойливо повторяющиеся рифмы и отдельные слова, измельченный ритм, напористость, агрессивность. В самом звучании стихов, кажется, слышатся удары хлыста: «Вот такая сказка: / На амвоне пляска / Глянь, глянь, глянь! / От такого пляса / Вострепещет ряса – / Рвань, рвань, рвань!»

Музыка усиливает их воздействие: бешеная пляска, рваные, короткеи фразы, усиленное звучание инструментов ударной группы – всё это наваливается на слушателей темным кошмаров. Критик В. Кочнов увидел в этой сцене перекличку с современностью – пляску панк-девиц на амвоне храма Христа Спасителя. Согласно! Но у меня еще и другая ассоциация: события в моем родном городе 2 мая, когда в Доме профсоюзов сжигали людей (дом этот, кстати, находится на площади, которая называется Куликовым полем). Да и других перекличек с современностью предостаточно. И вновь молитва Сергия, обращенная к Пресвятой Богородице. Бесы исчезают. В храм нисходит Богородица. Ее обращение к Сергию подобно ариозо, которое крепчает к концу, а звучание оркестра становится торжественно-величавым. «Велика и прекрасно Русь, / И пребудет такою пусть, / Я покрою ее покровом / В полуночном краю суровом, / Защищу от любых врагов / Навсегда – на века веков».

5–6–7 части – второй трехчастный цикл. В пятой части суровый по звучанию хор повествует о бедствиях: «С моря сильные тучи к великому Дону летят, / басурманские орды на Русскую землю стремятся…». Встреча Сергия с князем Дмитрием, их разговор и пророчества Сергия сродни оперной сцене с развернутыми сольными номерами, напоминающими арии. В конце – княгиня Евдокия (вспоминается Ярославна) провожает войска – соло с хором: «На древнем забрале, / на самом юру / В великой печали / Стою поутру…» В оркестре – картина занимающегося утра.

Шестая часть – Куликовская битва. До предела обострены контрасты! Поначалу сражаются два богатыря: татарский Челубей и русский Пересвет. По складу стиха, по музыке речь Челубея перекликается, хотя и не повторяет, с изображением бесов в четвертой части (комментарий излишен): «Мой дом – степь. / Мой бог – смерть. / Мчу сквозь даль, / Бью сквозь сталь…» Речь Пересвета – величавая, четкая, ясная. В ней вновь ощущение сегодняшнего дня: «За тобою – хан, / Запад и восток, / За тобой сто стран, / А за мною – Бог».

Кульминация оратории – Куликовская битва. Как не вспомнить здесь самый совершенный образец батальной сцены в музыке – знаменитую «Сечу при Керженце» Н.А. Римского-Корсакова. В. Малаховская идет тем же путем, сталкивая в оркестровом звучании татарские, как обобщенный образ зла, и русские темы. Они борются, наступают друг на друга, смешиваются, но всё настойчивее, уверенней, постепенно утверждаясь, звучит простая, с героическими интонациями русская тема, напоминающая то величавый гимн, то победный марш. Вся эта картина обармляется прекрасной, вновь пасторальной музыкой – рассвет перед битвой, как вдох, и умиротворение, покой в конце – выдох. В заключении – ария-монолог Дмитрия с хором.

Седьмая часть – апофеоз. Звонят колокола. Соло князя Дмитрия, святого Сергия, их совместное пение и торжественный хор, восхваляющий союз меча и креста: «Как свет сойдется клином, / Так волею небес / В служении едином / Сойдутся меч и крест…» Хор звучит величаво, с подъемом: «Одна у нас молитва, / Одна у нас мечта, / И Русь одна, и битва / За Господа Христа!»

Оратория была исполнена оркестром СПб ГАСО, дирижер – А. Штейнлухт, Петербургским камерным хором, дирижер – Н. Корнев, солистами.