В Санкт-Петербурге вышло в свет уникальное издание «Книга павших» (СПб, Фонд «Спас», 2014), представляющее собой антологию стихотворений поэтов-фронтовиков из 13 стран мира, приуроченное к 100-летию начала Первой мировой войны. Перевод этих произведений осуществил известный российский прозаик и поэт, переводчик, главный редактор журнала «Северная Аврора» Евгений Лукин. В антологии также представлены краткие биографические справки о каждом авторе и поэтические тексты на языке оригинала, что позволяет оценить мастерство и качество перевода тем, кто владеет иностранными языками, а это, в свою очередь, свидетельствует о профессиональном такте и корректности автора книги. Мастерство перевода, как известно, определяется не только талантом и одаренностью, тонким эстетическим вкусом, но и степенью интеллектуального и духовного развития, а Евгений Лукин еще в студенческие годы (середина 70-х) прочитал лучшие произведения ярких представителей западной философии, русского религиозно-философского ренессанса и мировой художественной литературы, поэтому не удивительно, что ему подвластны разноуровневые в тематическом, стилевом и формальном планах поэтические тексты, представленные в антологии.

Большинство произведений принадлежит перу совсем молодых поэтов, оказавшихся на полях сражений, в судьбы которых беззастенчиво вторглась трагическая реальность, противоестественная и разрушительная, перечеркнувшая планы и мечты, лишившая любви, семьи, детей, и в конечнос счете, отнявшая у них жизнь. Недаром английский поэт У. Оуэн даже в названии своего стихотворения «Псалом обреченной юности» подчеркнул эту безысходность и невозвратимость:

Где звон по павшим на полях сражений?
Лишь рев артиллерийских канонад
Да заикающийся треск ружейный
Над ними «Отче наш» проговорят.

Ни панихид, ни траурных обрядов,
Ни плача, ни молитв у алтаря…
Вокруг ревет безумный хор снарядов
И горн зовет в печальные края.

Их скорбный путь свеча не озарит –
Лишь засияет в душах на крови
Святой огонь прощанья и любви.

В начале войны многие поэты, вне зависимости от национальной принадлежности, воспринимали ее героически приподнято, стремились проявить храбрость, мужество и доблесть, в их поэтических реальностях наблюдается эстетизация и романтическая идеализация войны, ницшеанский культ силы и военной славы, патриотический порыв, нашедший отражение, например, в стихотворении английского поэт Дж. Гренфелла «В бой»:

Жизнь – это битва света, цвета, лета:
Таков великий замысел Творца.
Тот гибнет, кто не борется за это,
Тот победит, кто бьется до конца.
……………………………………..

Когда ж придет минута роковая,
Он на коне горячем полетит,
И всюду радость схватки боевая
Его за горло держит и слепит.

Однако подобная идеализация и романтизация войны, по меткому замечанию Н. Бердяева, уместны в период рыцарских войн, каковой Первая мировая не являлась и «обнаружила необыкновенный героизм с необыкновенным зверством». Поэтому совсем не удивительно, что вскоре наступило горькое разочарование и крушение иллюзий относительно быстрых побед, о чем убедительно свидетельствует немецкий поэт П. Баум («В начале войны»):

Они нам наврали, что битва без битвы случится.
Откуда ряды черепов, что пробиты насквозь?
А битва все длится и длится,
И с каждым снарядом, который по небу промчится,
Умножится горестный список несчастий и грез.

На войне, как известно, происходит перерождение человека, что, в свою очередь, влечет за собой трансформацию поэтического сознания, актуализируя в нем трагическое мироощущение. Экзистенциалы страха, смерти, абсурдности происходящего определяют основные характеристики эмоциональной доминанты поэтической реальности. В текстах немецкого поэта-экспрессиониста А. Штрамма явственно звучат эти мотивы, определяя стилистическое оформление стихотворений «Война» и «Цена смерти»:

Горе бередит
Оцепенение приводит в ужас
Родовые муки корежат
Чудовища стоят на страже
Время кровоточит
Вопрос прожигает глаза
Истощение
Рождает
Смерть

* * *

Брань объемлет землю
Горе звенит посохом
Убийство прорастает грядущим
Любовь зияет могилой
Никогда не будет конца
Всегда создает сейчас
Безумие умывает руки
Вечность
Невредима

Акцент смещается на отражение натуралистических сцен (кровавые раны, разлагающиеся тела, грязь и вши, болезни и зловоние, и т.п.), актуализируя, в определенной степени, своеобразную эстетизацию безобразного для усиления эффекта реалистической достоверности трагизма и цжаса войны, нашедшее широкое отражение в творчестве английского поэта И. Розенберга («Свалка мертвецов»):

Они положили мертвеца на дороге –
Рядом с другими, распластанными поперек.
Их лица были сожжены дочерна
Страшным зловонным гниением,
Лежали с изъеденными глазами.
У травы или цветной глины
Было больше движения, чем у них,
Приобщенных к великой тишине земли.

У многих из представленных в антологии авторов художественно оформлено интуитивное пророчество собственной смерти. Индивидуально-субъективные предчувствия обретают статус объективности, эстетически формируя поэтическую картину всеобщей боли мира, усиливая щемящее чувство сопереживания и безысходности. Квинтэссенцией такого мироощущения является стихотворение американского поэта А. Сигера «Однажды смерть назначит мне свиданье», которое стало любимым произведением президента Дж. Кеннеди (парадоксальное предчувствие!):

Однажды смерть назначит мне свиданье
Там, на ничейной роковой земле,
Когда весна прошелестит во мгле.
………………………………………

Ты знаешь, Боже, как хотелось мне
Туда, где благовонья и атлас,
Где нежится любовь в блаженном сне,
С дыханьем сочетается дыханье
И тихо пробужденье настает…
Но все же смерть назначит мне свиданье
В горящем городе, в полночный час,
Когда весна на север повернет.
И, верный долгу, я не подведу:
Я на свиданье вовремя приду.

Никакие ужасы войны не могут заглушить в человеке жажду жизни и любви, уничтожить надежду и стереть мечты, пока он жив. И Евгений Лукин бесконечно прав, отмечая в предисловии к книге, что в творчестве павших на полях сражений «звучал один всепобеждающий мотив – мотив любви». Ярким свидетельством тому является стихотворение французского поэта-сюрреалиста Г. Аполлинера «Командир взвода»:

Мои уста обожгут тебя жаром преисподней
Мои уста станут адом нежного соблазна
Ангелы моих уст воцарятся в твоем сердце
Солдаты моих уст воспоют твою красоту
……………………………………………..

Оркестр и хор моих уст исполнят песнь о любви
Они нашепчут тебе о ней издалека
Пока я бросаю взгляд на часы и жду атаки

Именно они, не пришедшие с полей сражений, отдавшие свои молодые жизни, изувеченные и изрешеченные пулями, сходившие с ума от страха смерти, навсегда оставшиеся вечной болью в памяти своих матерей, имели полное моральное право вынести свой приговор войне и тем, кто ее разжигал. Этот приговор звучит в стихотворении английского поэта Л. Коулсона «Кто придумал Закон?»:

Кто придумал Закон, что солдаты должны умирать?
Кто промолвил, что кровью должна быть полита земля?
Кто поставил кресты вдоль садовых дорожек стоять?
Кто усеял растерзанной плотью холмы и поля?
Кто придумал Закон?
……………………………………………………….

Кто придумал Закон? Пусть березы ему шелестят:
«Посмотри, вот кровавые брызги на бересте!»
Пусть, гуляя в лугах, он услышит, как кости хрустят
И как шепчут бесплотные рты в темноте.
Кто придумал Закон? Пусть, взобравшись на склон,
Он услышит дыхание мертвых и стон,
И все время, пока мимо пашен, садов и домов на пути,
Тот, кто придумал Закон,
Тот, кто придумал Закон,
Тот, кто придумал Закон,
Будет вместе со смертью идти.
КТО придумал Закон?

«Книга павших», подготовленная Евгением Лукиным, является уникальным в своем роде международным поэтическим протестом против войн, бед и страданий человечества, поэтической декларацией пацифизма и гуманизма. Но особенно поражает пламенный призыв к миру во всем мире, поэтический завет, обращенный в вечность сто лет тому назад и художественно реализованный в творчестве немецкого автора Г. Энгельке, парадоксальным образом провидчески вторгаясь в реалии современности («К солдатам Великой войны»):

Наверх! Из окопов, из нор, из подвалов бетонных!
…………………………………………………………

Стальные шлемы и прочие шапки снять! Пушки долой!
Хватит захлебываться в кровавой ненависти гнилой!
Я заклинаю всех вас в больших городах и весях глухих
Выполоть страшные семена злобы и выбросить их.
………………………………………………………

Француз ты из Бреста, Бордо либо с Гаронны,
Украинец или казак с Урала, Днестра и Дона,
Австрийцы, болгары, турки и сербы,
Вы все в сумасшедшей круговерти бойни и смерти –
Ты, британец из Лондона, Манчестера или Лидса,
Солдат, самый лучший товарищ и самый близкий –
Американцы из самых свободных в мире Штатов,
Откажитесь от своего высокомерия и двойных стандартов!
Ты был честным врагом, станешь честным другом.
Вот моя рука сплелась с твоею навечно:
Это значит – новый день будет искренним, человечным.
……………………………………………………………

Воистину брат называется братом,
И Запад с Востоком становятся рядом,
Сияет в народах любовь и крылатость,
И каждый творит для каждого радость.

И если О. Шпенглер определил мировую войну «первым раскатом грома в век, полный бурь и ужасающих войн по всей планете», то, может быть, век XXI расставит все точки над «i», положит конец войнам и заставит задуматься о мире в планетарном масштабе, напрочь отбросив узкие меркантильные интересы, памятуя о том, что все мы действительно плывем в одной лодке, что бесценная наша планета Земля является единственной и неповторимой Родиной для всего человечества, и другой нет и никогда не будет!